ОПРОМЕТЧИВОСТЬ ГЕНИАЛЬНОГО КУБИНЦА
Прибывший в Белокаменную в канун 2-го Московского смуглолицый и все такой же импозантный (хотя, конечно, и не в той необыкновенной поре, что в «Шахматной горячке») Хосе-Рауль Третий первым делом пожелал размяться в сеансе против местной гвардии.
«Предупрежденный о том, – цитирую бюллетень легендарного турнира, – что соперниками будут исключительно шахматисты 1-й категории, великий кубинец выразил свое удовольствие по поводу подбора такой команды. Перед этим в Манчестере, Амстердаме и Роттердаме, Лейпциге и Берлине, в Праге и Варшаве Капабланка встретился в сеансах с лучшими шахматистами этих городов. В Манчестере 39 из 40 партий окончились его победой, в Варшаве из 34 партий кубинский гроссмейстер выиграл 24 и 6 свел вничью.
Театральный зал Дома печати имеет необычный вид. Столы, покрытые зеленым сукном, расставлены буквой П.
И сплошная пестрая цепочка шахматных досок.
Шахматисты встретили прославленного гроссмейстера продолжительными аплодисментами…
Фото из газеты «Известия»
Капабланка просит сообщить условия игры. Он рассчитывает закончить сеанс через четыре часа. В 4 ч. 20 м. делает первый ход – против молодого Чистякова. Первые круги Капабланка делает с удивительной быстротой. Но уже с 5-6-го хода движения гроссмейстера становятся все медленнее… Почти час занял обход досок на 18-20-м ходу (а на 17-м великий маэстро признал поражение от Курышкина! – В.Н.). Сеансер явно стремится все внимание и силы сосредоточить на меньшем количестве партий, где есть возможность борьбы, тактических уловок и обострений. Капабланка одну за другой сдает безнадежные партии Камышеву, Кофману, Рабиновичу, Когану. Слоним принимает ничью, предложенную сеансером».
Батуринский, «Страницы шахматной жизни» (2-е издание – исправленное и дополненное, ФиС, М., 1990 г.):
«Капабланка был разъярен небывалым для него результатом и свое недовольство излил на оставшегося последним из участников, каковым оказался автор этих строк. В миттельшпиле белые остались без пешки, и в дальнейшем игра свелась к ладейному эндшпилю с лишними проходными пешками черных «g» и «h», достигшими третьей горизонтали. Капабланка, стоя у доски, поминутно просил по-французски быстрее делать ходы до тех пор, пока черные не двинули свою пешку до поля h2, создав патовую позицию. Тогда довольный Капабланка продемонстрировал «бешеную» ладью, за что был вознагражден зрителями, желавшими как-то скрасить неудачи сеансера, продолжительными аплодисментами».
Между тем дело-то было уже к полуночи… То есть на сеанс у Капы ушло времени почти вдвое больше, чем он опрометчиво предположил!
Эмануил Ласкер, Сало Флор и Капабланка – рисунок из бюллетеня 2-го Московского
ПЕРВЫЙ МАСТЕРСКИЙ СКАЛЬП И БЕЗОШИБОЧНОЕ ЧУТЬЕ ШАХМАТНОГО ВОЖДЯ
«Из восьми десятилетий, прожитых мной, – делился герой нашего повествования в юбилейной исповеди в «64» №№11-12 за 1994-й, – 65 лет неразрывно связаны с шахматами. В соревнованиях начал играть с 1929 года – в первом массовом турнире «Комсомольской правды», собравшем более 10 тысяч участников. Затем выступал в турнирах 1-й категории, чемпионатах ВЦСПС, Москвы. Довелось сыграть и в полуфинале послевоенного чемпионата СССР… Нынешнему шахматному поколению уровень игрока 1-й категории может показаться незначительным, но его силу в 30-е годы вполне можно соизмерить с игрой современного мастера.
Достаточно сказать, что в Москве тогда было всего лишь 30 первокатегорников и 9 мастеров, а в турнирах 1-й категории соревновались игроки такого класса, как С. Белавенец и В. Панов».
А первым из предвоенной мастерской «девятки» уроженец Одессы обыграл известного столичного адвоката Б. Блюменфельда (вообще-то именовавшегося мастером еще с далекого 1906-го!) в полуфинале чемпионата Москвы 1935 г. Наверняка ветеран никак не предполагал, что его молодой соперник, зеленый еще, пожертвует на 8-м ходу слона на f2, и растерялся, поплыл… Выходит, сработал эффект неожиданности.
Ну и годом ранее того московского полуфинала Батуринский определился с выбором профессии.
«Почему я на юридический пошел? По рекомендации Крыленко. Сначала я поступал на исторический факультет университета, даже один экзамен сдал, но Крыленко вызвал меня к себе и спросил: «Почему именно исторический? При вашем логическом мышлении и полемических способностях юридический вам очень подошел бы». Вот так все и получилось… А вообще знал я Крыленко еще с детских лет. Я был совсем мальчишкой, когда меня привели к нему и мы сыграли несколько партий. Он играл где-то в силу второго разряда. Потом я общался с ним часто по шахматным делам» (из книги Генны Сосонко «Мои показания», М., 2003 г.).
Интуиция не подвела шахматного вождя!
Кстати, тогда же поступил в московский юридический и Илья Кан, ставший мастером еще в 1929-м, за «бронзу» в тогдашнем чемпионате СССР. И обоим учеба в престижном вузе не была помехой в турнирных делах и разъездах. Так, в январе 1938-го Виктор сыграл в Ленинграде в одном из отборочных состязаний чемпионата ВЦСПС. В финал не пробился, финишировав лишь седьмым (из 18 участников), но заимел 2,5 против трех победителей, а ими стали Алексей Сокольский, выполнивший в тот год мастера, и вскорости завоевавшие этот титул Виктор Васильев и Иосиф Рудаковский.
«БЕССЛАВНО ГИБНЕТ 3-Й “БОЛЬШЕВИК”»!
Последним для нашего героя предвоенным турниром, как говорят в армии, на гражданке, стал командный шахматно-шашечный чемпионат ВЦСПС. Ему предшествовали чемпионаты ведомственные (чтоб определиться по составам команд), в том числе и сообщества работников суда и прокуратуры.
Илья Кан почему-то отказался играть (хотя играли-то в самом юридическом институте, чего же боле), облегчив тем самым задачу Блюменфельду и 30-летнему кандидату в мастера Федору Фогелевичу. Поделившим 1-2 места – с почти максимальными 5,5 (из 6), а Батуринский с 3 очками был третьим, и посему и в команде ему отвели соответствующую третью доску. А на сам чемпионат ВЦСПС, стартовавший 21 октября в Ленинградском городском клубе, съехались 16 команд, в каждой – по пять шахматистов, одна шахматистка, трое шашистов, одна шашистка.
Поскольку это был смотр профсоюзных ДСО, то шахматную гвардию из правоохранительных органов обозначили как команду «Большевик-3». Увы, в полуфинальной группе оставшуюся на бобах (7-е место из 8), и это не преминула отразить в своем полушутливом стихотворном тексте в «64», посвященном отборочным матчам профсоюзного чемпионата, весьма известная в те годы поэтесса Сусанна Мар. И как пояснение к ее строкам – в тесноватом зале Ленинградского клуба две полуфинальные группы одновременно не помещались, поэтому играли в две смены – с 11 до 5 и с 6 до 12.
Поговорим о странностях игры,
Иного я не мыслю разговора.
От утренней и до ночной поры
От партии мы не отводим взора.
Сраженье длится семь ночей и дней,
«Электрик» чахнет и горит бледней,
У «Темпа» не хватает больше сил
И «Буревестник» крылья опустил.
Но что до них? Безмолвствует язык:
Бесславно гибнет 3-й «Большевик»!
Никто помочь не может… Жалкий дар –
Нули приносит ежедневно Мар,
Но капитан Батуринский суров, –
Один вести сражение готов!
Тут поэтесса, как видим, самокритично упоминает саму себя – ведь это она и приносила ежедневно нули своему «третьему Большевику»…
А касаемо ее восторженных строк о «суровом капитане Батуринском» – он, несомненно, пребывал в ту пору в отменной форме. Хотя порой пускался в авантюрные атаки, но фортуна к нему благоволила – к примеру, в противостоянии с одним из тогдашних сильнейших отечественных мастеров.
В. Макогонов – Батуринский, 2-й тур полуфинала командного чемпионата ВЦСПС
Партия – с вмонтированной в ее текст фотографией соперников – была опубликована в «64» за 15 декабря 1939-го. А к тому времени наш герой уже находился далече от Москвы – в Иркутске, рядовым-необученным дислоцировавшейся там кадровой 46-й стрелковой дивизии.
ПЕРЕД САМОЙ ВОЙНОЙ
Еще двадцатилетним наш герой возглавил шахматно-шашечную секцию Московского областного совета профсоюзов, будучи прирожденным организатором. И остался верен себе, развернув шахматную работу по прибытии в воинскую часть на восточной окраине страны – и об этом можно судить по его заметке в «64» за 26 февраля 1941-го…
«Весной 1941 года, – вспоминал Батуринский в «Страницах шахматной жизни», – был вызван штабом Забайкальского военного округа в Читу для участия в окружном первенстве. Здесь оказалось немало знакомых – Рашид Нежметдинов, единственный в стране мастер по шахматам и шашкам, ленинградец Константин Кламан, старший по воинскому званию среди нас – с четырьмя треугольниками на петлицах. Чемпионом округа стал Нежметдинов».
…В 2004-м к 90-летию со дня рождения многолетнего руководителя советских шахмат его дочь Ольга Викторовна издала (крохотным тиражом – 25 экземпляров) книжечку «Осколки воспоминаний», где собраны эпизоды из записей Виктора Давыдовича. И вот одна из них:
«В феврале 1940 года дивизия отправилась на финский фронт. Доехала до города Кирова, укомплектовалась по штатам военного времени, а 12 марта – мир… Вернулись в Иркутск.
Весна 1941 года. Совещание у командира корпуса генерала Коломийца. Получен приказ передислоцироваться в район Львова. Это – строжайший секрет, знать должны только командиры частей и их заместители. Будем имитировать учебную погрузку в эшелоны. Через два-три дня к женам командиров приходят молочницы – давайте рассчитываться, вы уезжаете на Запад.
Двинулись в путь».
А из недавно обнаруженной вашим покорным слугой неприметно заверстанной крохотной заметки в «64» за 23 апреля 1941-го следует, что новобранец еще успел тогда сыграть и в чемпионате Иркутска, собравшем, цитирую, «очень сильный состав. Первое место занял Гайдук, набравший 11,5 очков из 14. 11 – у Зарецкого, вышедшего на второе место. Третье-четвертое места разделили кандидат в мастера Батуринский и Такайшвили».
Впервые я услышал это имя – Константин Гайдук, от его тезки, моего доброго старшего друга новосибирца Константина Сухарева. Они пересекались в 30-е на региональных шахматных турнирах, со слов Сухарева мы написали в нашей с ним и Рувимом Куром книге «Сибирь шахматная» (Новосибирск, 1995 г.), что иркутянин, неоднократный чемпион Восточно-Сибирского края, был репрессирован и погиб. Но уже в нулевые появились уточненные данные о его трагической судьбе. И как, например, сообщил в «Восточно-Сибирской правде» (с этой газетой в 30-е и сотрудничал Гайдук) в июне 2002-го Борис Абкин, талантливому высокообразованному шахматисту, арестованному в 1938-м как «французскому шпиону» и заработавшему в тюрьме чахотку, удалось каким-то чудом выйти в ноябре 1940-го на волю. И, выходит, тот чемпионат Иркутска перед самой войной он смог выиграть, будучи уже смертельно больным. Ушел в ноябре 1943-го совсем молодым, в 33. Сложись его жизнь по-другому, мог бы стать первым мастером Приангарья, где теперь проводят мемориалы К.А. Гайдука.
Предвоенный чемпионат Забайкальского военного округа, Нежметдинов против Батуринского, занявшего в том турнире второе место
С ГРУППОЙ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ БОЛЕЕ 10 ДНЕЙ ПРОБИВАЛСЯ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ…
Согласно учетной карточке (отображенной на сайте архива Минобороны РФ) сержант Батуринский принимал участие в боевых действиях с 13.7.1941 по 28.10.1941.
Из «Осколков воспоминаний»:
«12 июля та часть дивизии, в которой я находился, вступила в бой с немцами в районе Рославля. На сей раз – не опоздали. Но в течение нескольких дней до 80 процентов комсостава – это были люди честные, преданные Родине, смело шедшие вперед, но не имевшие боевого опыта – оказались убиты или ранены… В сентябре я был назначен военным следователем 9-й Кировской дивизии московского народного ополчения. Находилась она в лесу юго-западней Ельни, незадолго до этого отбитой под руководством Г.К. Жукова у немцев. В дивизии много пожилых людей, не служивших в армии, не обученных военному делу, слабо вооруженных».
Военным следователем Батуринского назначают с должности помкомвзвода, а 9-ю Кировскую вскоре переименовывают в 139-ю стрелковую. С начала октября дивизия участвовала в Вяземской оборонительной операции, оказавшись в кольце, понесла тяжелые потери. Из записей Батуринского:
«С группой военнослужащих более десяти дней пробиваемся из окружения, ночами перебегаем дороги, по которым двигаются немецкие автомашины. Наконец, выходим к Бородинскому полю. Здесь я впервые услышал оглушающий рокот полета реактивных снарядов “Катюш”».
В ПОЛУШАГЕ ОТ МАСТЕРСКОГО ЗВАНИЯ
Далее, вспоминал Батуринский, он прибыл за новым назначением в Москву, объявленную на осадном положении… И вдруг узнал, что идет чемпионат Москвы по шахматам.
«После увиденного и пережитого в первые месяцы войны это казалось невероятным. Действительно, в полуподвальном помещении городского спорткомитета на улице Мархлевского шла игра, продолжавшаяся даже в минуты частых воздушных тревог».
Более Виктор Давыдович уже ничего не рассказывает в «Страницах…» о своих турнирных делах. А ведь и ему довелось сыграть в военном чемпионате столицы, на исходе 1944-го, а к тому времени Москва давно уже жила обычной довоенной жизнью. В апреле в городе появились 20 ночных ресторанов. В мае-июне Центральный ДК железнодорожников принимал 13-й чемпионат по шахматам, победил Михаил Ботвинник. Летом по Садовому кольцу и другим московским улицам прогнали огромные колонны пленных немцев. На заполненном под завязку (70 тысяч зрителей!) динамовском стадионе ленинградский «Зенит» вырвал победу (2-1) у ЦДКА в финале Кубка СССР.
«Несмотря на 4-й год Великой Отечественной, – отмечал в издававшейся ВОКСом «Советской шахматной хронике» Владимир Алаторцев, – подготовка к очередному чемпионату Москвы проводилась в исключительно широких масштабах. Московский Центральный шахматный клуб провел большие отборочные соревнования…». Майор Батуринский занял 2-е место в своей четвертьфинальной группе, но в одном из полуфиналов (с 11 участниками) был лишь 6-м (а в финал выходила первая четверка), и на этом последний военный чемпионат столицы для него завершился.
Успешнее он сыграл в полуфинале «Москвы-1946», поделив 4-7 места в достойной компании – с Михаилом Камышовым, Яковом Эстриным и Евгением Загорянским. Все мастера, а сам он, понятно, был в полушаге от заветного звания. Но тот московский финал собрал столь мощный состав, что даже молодой гроссмейстер Василий Смыслов довольствовался дележом 3-6 мест, проиграв аж 5 партий, и одну из них – как раз Батуринскому, вообще-то финишировавшему в хвосте.
АКТИВНАЯ РАБОТА В КОМИССИИ ПО РЕАБИЛИТАЦИИ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ, И С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ ПРАВОВАЯ БОРЬБА С ДЕДОВЩИНОЙ В АРМИИ
К тому времени наш герой уже три года как состоял на службе в военной прокуратуре…
«Я стал полковником юстиции в 37 лет (то есть в 1951-м – В.Н.). Тяжелое было время, но меня лично никто не притеснял, я не был репрессирован. Я был прокурором в следственном отделе общего надзора, много ездил по стране, по округам, с генералами встречался, известными тогда людьми. Законы, конечно, суровые были, но для армии в то время необходимые» («Мои показания»)…
Согласно записям в военном билете (сканы его страничек отражены в «Осколках…), 25.08.1955 Виктор Давыдович становится помощником – и как оказалось, несменяемым на полтора десятилетия! – главных военных прокуроров СССР.
В своих поздних интервью он неизменно подчеркивал, что если когда и просил для подсудимых ВМН или большие сроки, то это были дела отнюдь не политические. И документально подтверждена его активная работа в 1956-м в Комиссии по реабилитации жертв репрессий и беззаконий 30-х–40-х годов – тогда им было изучено более тысячи дел…
С февраля 1957-го руководителем ГВГ назначают Артема Горного.
О нем есть замечательный документальный фильм в телепрограмме «Легенды армии», а этот крупный деятель военной юстиции, участник Великой Отечественной, генерал-полковник возглавлял ГВГ без малого 30 лет. И все действия, предпринимаемые им на этой высокой и ответственной должности многие годы, как говорится, пропускал через себя, подготавливал, облекая в тексты постановлений и докладов шефа его помощник, полковник юстиции Батуринский. Практически вплоть до завершения в 1970-м своего большого служебного пути правоведа-практика.
В «Легендах армии» ведущий программы Александр Маршал, в частности, подробно поведал о том, как при новом главном военном прокуроре Горном его суровое ведомство немедля приступило к обобщению всех воинских преступлений и инициировало закон (принятый в декабре 1958-го) об уголовной ответственности за такие деяния. С этого и началась правовая борьба с дедовщиной в армии…
ПРИСУТСТВОВАЛ НА ВСЕХ СУДЕБНЫХ ЗАСЕДАНИЯХ ПО ДЕЛУ ШПИОНА ПЕНЬКОВСКОГО, ВКЛЮЧАЯ И ПРОХОДИВШИЕ В ЗАКРЫТОМ РЕЖИМЕ, ПОДГОТОВИЛ ОБВИНИТЕЛЬНУЮ РЕЧЬ, ВСТРЕЧЕННУЮ АПЛОДИСМЕНТАМИ
Находясь в конце весны 1993-го в Белокаменной, ваш покорный слуга не преминул заглянуть в Центральный шахматный клуб на Гоголевском. Войдя в холл, посторонился, пропуская вперед стайку молодежи, чуть ли не бегом пустившуюся на 2-й этаж. Из обрывков фраз, которыми перебросились пробегавшие, я усек, что в актовом зале вот-вот начнется встреча с Батуринским.
Ого! Рванул следом… Зал был наполнен наполовину, но народ все время потихоньку прибывал. Я выцелил свободное местечко на левом фланге партера, неподалеку от сцены. Усевшись поудобней, достал из «дипломата» общую тетрадь и шариковую ручку – это я всегда таскал с собой на всякий случай, и вот сгодилось!
Виктора Давыдовича я не видел уже давненько – с октября 1986-го. Отобедав в один из тех осенних деньков с Виктором Хенкиным в столовой ЦШК в правом крыле легендарного особняка, мы начали выдвигаться по направлению к метро, и тут из клуба стремительно вышел Батуринский, попыхивавший ароматной сигарой, невысокий такой, коренастый, круглолицый, в очках с массивными стеклами, скорым шагом направился к нам. С ходу напористо поинтересовался у Виктора Львовича, когда же он вручит ему материал про «автомата». Ну, а я был в теме – мой старший друг и наставник, упорно работавший тогда над книгой о необыкновенных приключениях кемпеленовского «турка», готовил заодно и текст про своего необычного персонажа для энциклопедического словаря «Шахматы» (а Батуринский был зам. главреда словаря)…
За прошедшие с той встречи почти 10 лет уже бывший руководитель отечественных шахмат мало изменился; пройдя к небольшой трибуне, он начал с того, что вот по случаю 30-летия суда над Пеньковским и Винном его попросили поделиться некоторыми воспоминаниями и соображениями об этом очень громком уголовном процессе 60-х – поскольку занимался его подготовкой и проведением.
Затем Батуринский напомнил биографию предателя, с первой попытки не сумевшего законтачить с американцами, опасавшимися провокации. А на суде Пеньковский признал, что его завербовали, когда он находился в командировке в Лондоне. Через английского бизнесмена Гревилла Винна (с которым ранее познакомился в Москве на одном из дипломатических приемов) оборотень встретился с двумя английскими и двумя американскими разведчиками в отеле «Маунт Ройял», и тогда-то – 20 апреля 1961-го, и состоялся акт вербовки.
В последующем этот Винн стал связником между Пеньковским и МИ-6 и цэрэушниками.
Далее Виктору Давыдовичу стали задавать из зала вопросы…
Встреча продолжалась где-то с час, после чего я сразу вернулся в свой номер в гостинице «Алтай» и привел в порядок то, что торопливо записал в конференц-зале ЦШК.
Наиболее интересное из той воспроизведенной мной в гостинице типа краткой стенограммы – касающееся участия в судебном процессе самого Батуринского (о чем ведь не прочтешь в книгах и многочисленных публикациях о «шпионе XX века»):
В своем выступлении в зале ЦШК он поделился, что присутствовал на всех судебных заседаниях, как открытых, так и проходивших абсолютно в закрытом режиме.
И добавил: «В двухтомнике Шектера и Дерябина «Шпион, который спас мир» (вышедшем в Москве в переводе с английского как раз в 1993-м – В.Н.) приводится снимок якобы из «архива Винна», где шпион-связник, признавший вину, но с оговорками, сидит под большим портретом Ленина. Что, вероятно, должно было придать как бы большую значимость постоянно юлившему на суде агенту МИ-6. Но это просто-напросто фотомонтаж, я прекрасно помню, что в зале, где судили Пеньковского и англичанина, не было никаких портретов».
Работая с делом Пеньковского как помощник главного военного прокурора, имел доступ к секретным материалам, и с некоторых из них гриф секретности не снят и поныне. В частности, из этих материалов следовало, подчеркнул Батуринский, что имевшая позднее на Западе версия о якобы решающей роли Пеньковского в мирном разрешении Карибского кризиса – это просто блеф. Шпион оказался у советских спецслужб на крючке в декабре 1961-го. Да, еще находился на свободе, но «наружка» следила за каждым его шагом и уже никто не мог поделиться с предателем гостайнами. Включая и сведения о скрытной доставке наших ракет на Кубу в рамках операции «Анадырь», начавшейся летом 1962-го.
Пеньковский и Винн в зале суда
А. Горный задает вопросы подсудимому Пеньковскому
Виктор Давыдович подготовил обвинительную речь, с которой выступил на завершении судебного процесса генерал-полковник Горный. Когда принес ее на утверждение шефу, тот практически не изменил ни слова… Речь главного военного прокурора присутствующие встретили аплодисментами, 11 мая 1963-го шпиону объявили смертный приговор.
Среди вопросов из зала был такой: «Правда ли, как утверждают на Западе, что Пеньковский был заживо сожжен в печи крематория?».
Батуринский: «Это нелепость. Пеньковского расстреляли в Бутырской тюрьме 16 мая, Горный присутствовал при этом и документально зафиксировал факт смерти изменника Родины».
…Согласно данным Сергея Гродзенского, еще с послевоенной поры Виктор Давыдович переключился – как турнирный боец – на игру по переписке. Взял «серебро» в первом заочном чемпионате Москвы (1964 г.), поделил 5-7 места в 9-м (1969–1970 гг.) чемпионате СССР (19 участников).
Победитель полуфинала и участник финала (1989 г.) чемпионата мира. В 1995-м разменявшего девятый десяток ветерана удостоили звания мастера-международника ИКЧФ!
P.S. Благодарю за помощь в подготовке материала московского коллегу Владислава Новикова.