«Игрок за шахматной доской – это просто скульптура»

версия для печати

Илья Ермолов начинал с актерского поприща, да и сегодня его не оставил за гранью своих профессиональных интересов, но с некоторых пор на первый план у него выходит режиссерская и отчасти продюсерская деятельность. За его плечами абсолютно разные жанры, как, например, комедия «Первокурсницы», или недавно вышедшая психологическая драма «Золотое дно», или только что законченная мистическая драма «13 клиническая. Начало». Кстати, происходящее в «Золотом дне» очень напоминает сложнейшую шахматную партию, и возможно, неспроста, ведь сам режиссер с детства играет в шахматы и относится к этой игре с любовью и пиететом. 

 

 

 

 

– Илья, как мне сказали, вы играете в шахматы на базовом уровне. Что это означает для вас?

– То, что я играю в шахматы не так часто, на отдыхе или при встрече с друзьями, когда выдается возможность посидеть за доской, но, тем не менее, это понимание сути игры.

 

– А где вы освоили азы?

– Меня научил играть мой дедушка. Он был интеллектуального склада человек, и шахматы полюбил, учась в Санкт-Петербургской военной академии по специальности «инженер связи». Он через всю жизнь эту любовь пронес и, думаю, был достаточно сильным игроком. Я был маленьким, когда дедушка открыл для меня эту удивительную игру.

 

– А чем вас дедушка заинтересовал в шахматах, что именно вам понравилось в игре?

– Мне понравилась расстановка сил на доске. Это же такая маленькая армия, и у каждого свои опции, свои функции и свои возможности. И этим интересно управлять, да и наблюдать за чужим сражением тоже интересно.

 

– А с кем вы тогда играли, кроме дедушки, и насколько вам важна была победа?

– Ну, конечно, я хотел выиграть, я в принципе амбициозный человек. Хотя, конечно, тогда я такого слова не знал (смеется), но рвался к победе. Деда, конечно, не обыгрывал, он играл честно, а не в поддавки. Я у него мог выиграть в шашки, это игра попроще, хотя тоже более-менее интеллектуальная. Помню, как я школьником нес вахту на посту №1 у Вечного огня в Брестской крепости-герое, но мы не все время стояли на посту, а в комнате отдыха как раз шахматы были одним из средств развлечения и досуга. И мы там поигрывали. Вот у одногруппников по вахте и у одноклассников я периодически выигрывал.

 

– Вы этот пост несли с радостью?

– Конечно. Я скажу пафосно, но мы всегда ощущали, что это наша святая обязанность, святая традиция. Для Бреста, небольшого приграничного города, крепость является местом притяжения, местом силы, вокруг которого все строится. Поэтому каждый год и не только 9 Мая, но и на другие праздники есть традиция приходить туда с семьями. Это по-настоящему священное место для брестчан. И как у детей того времени, времени распада СССР, у нас, конечно, было соответствующее воспитание, и это были не пустые слова о Родине, чести.

 

– Мне кажется, съемочную площадку можно сравнить с шахматной доской, где режиссер, оператор, художники, актеры, гримеры и другие действующие лица – та самая армия шахматных фигур. И чтобы управлять ею и добиться успеха, нужно выработать тактику и стратегию. Съемочный день, на мой взгляд – это партия, а весь процесс – большой матч…

– Хорошее сравнение. Да, шахматы – это в первую очередь умение анализировать информацию и мыслить стратегически, то есть играть в длинную. А с помощью верной тактики (а это здесь и сейчас, буквально видение на несколько шагов вперед) ты идешь к своей цели. Шахматы воспитывают в человеке длинную волю. А длинная воля – это одна из основ любого профессионального направления, если человек хочет действительно достичь значимых высот, работать на долгий большой успех, а не гнаться за чем-то сиюминутным.

 

– Режиссер по сути больше шахматист, чем артист. Хотя вы и актер в одном лице, но как режиссер добились большего. Мне кажется, у вас актерство было ступенькой к профессии режиссера…

– Так и есть про меня. И, конечно, шахматы ближе режиссеру. Суть профессии в том, что у тебя широкая зона ответственности, широкий круг внимания, широкий круг общения и задач. Ты должен грамотно собрать команду, а начинается все с правильного выбора материала, то есть опять же со стратегического понимания цели, и уже дальше ты действуешь тактически, двигаясь пошагово.

 

– Это можно сравнить с тем, какую партию вы хотите разыграть в шахматах?

– Абсолютно верно. Ты можешь как угодно начать шахматную партию и вести ее, двигаясь определенным способом. В кино у тебя все то же самое. А в актерской профессии гораздо уже круг внимания, зона ответственности минимальная. Безусловно, актерам тоже нужно думать о материале, от чего отказаться, на что согласиться, но в гораздо меньшей степени, как, собственно, и думать, уже снимаясь. Хотя всегда хорошо, если человек вне зависимости от профессии способен мыслить, но это не основное качество для артиста. Все-таки артисту гораздо важнее в хорошем смысле уметь отключать голову. Поэтому так часто, без обид будет сказано, хорошие актеры – люди, не обремененные интеллектом (смеется).

 

– А актеры – это кто у вас, если говорить в терминологии шахмат – пешки? И давайте распределим всех: продюсера, оператора, художников по шахматным фигурам…

– (смеется) Безусловно, правильное сравнение актеров с пешками, и оно не оскорбительно и уже стало нарицательным не только в шахматах, но и в жизни. Актеры – пешки, потому что они – люди ведомые, но при этом находятся на обозрении, в авангарде. Слон, думаю, – это художник-постановщик и сценарист, конь – исполнительный продюсер и художник по костюму, ладья – оператор и художник по гриму.

 

– А король – это вы?

– Это интересный вопрос. Думаю, режиссер – это ферзь, а король – все-таки продюсер, главный человек в процессе.

 

– В сегодняшних реалиях?

– Сегодняшние реалии правильные, потому что без продюсера, конечно, грамотного, талантливого, – никуда. И в Советском Союзе эту функцию выполняли директора картин и худсовет киностудии.

 

– Немного не соглашусь. Директора картин бюджетом занимались, деньги считали, а в вопросы идейные и творческие не влезали. Худсовет – да, конечно, и Госкино…

– Насколько мне известно, директора, так или иначе, влияли не только на бюджет, но и на цензурирование. А продюсирование – это те же шахматы. Ты хочешь быстро обогатиться или создать качественный продукт, зарабатывая себе репутацию для дальнейшей профессиональной жизни? Если второе, то может быть, тебе придется больше инвестировать, что-то потерять, но зато приобрести глобально на дистанции. Ты закрыт со всех сторон профессионалами, но ты принимаешь решение и у тебя есть пул людей, которым ты руководишь.

 

– У вас же опыт продюсирования тоже есть?

– Да, и вообще я в целом двигаюсь в эту сторону.

 

– Двигаетесь, чтобы вообще стать продюсером и оставить режиссуру или все-таки совмещать?

– Совмещать. Не все истории делать самому как режиссеру, а только то, что не можешь не снимать.

 

– Существует выражение «ход конем». Получается, что исполнительный продюсер может так пойти и резко изменить что-то?

– Да, потому что он связующее звено, это продюсер в полях (смеется), человек, который и в павильоне, и на натуре в мороз, в метель может принять правильное решение здесь и сейчас, повлиять на процесс. Например, мы не успели снять. И исполнительный продюсер принимает решение продолжить съемки, выделяя дополнительные деньги, или наоборот, отменяет смену, когда вы приехали на натуру, но все заливает дождем.

 

– На ваших картинах что-то такое происходило?

– Кино – это вообще сложно прогнозируемый бизнес, абсолютно живая субстанция. На съемках происходит очень много всего из разряда «что-то пошло не так»: поменялся объект или приехала полиция, остановила работу. И исполнительный продюсер в этой ситуации ведет группу, отвечает за бюджет, за решение проблем, возникающих на площадке между цехами и с актерами. Это чаще всего такой злой полицейский (смеется).

 

– Как бы ни продумал все исполнительный продюсер, если что-то пошло не так, вам приходится импровизировать, то есть от режиссера тут тоже многое зависит…

– Конечно, зависит, и импровизация возникает достаточно часто. И тут вопрос не в том, насколько человек талантлив, а насколько он готов быть гибким, насколько он готов принимать решения здесь и сейчас. Иногда надо что-то поменять и перестроиться на ходу.

 

– Не вспомните такой случай?

– В «Золотом дне» мы должны были снимать сцену, где младший Градов (Ростислав Бершауэр) ходит с Кудрявцевым (Игорь Гордин) по винодельне и что-то ему рассказывает. Приехали на площадку, а актеры не готовы. Почему? Потому что машина со всеми костюмами уехала в другой город в трех часах езды от нас. Можете себе это представить? Камера здесь, все готовы, объект готов, но ты не можешь снимать. И вот ты ждешь три часа, когда приедет машина. За это время уходит световой день, вы начинаете снимать, опаздываете. В какой-то момент я понимаю, что не успеваю снять сцену на улице. И у меня есть два варианта: либо я вырезаю эту сцену, а она нужна, либо принимаю какое-то другое решение. Я иду по всей винодельне, нахожу там винные погреба и решаю снимать сцену там.

 

– Идти на работу, тем более, на съемку вы должны в любом состоянии, а за шахматную партию не сядете в каком состоянии?

– Я сяду за шахматы только в приподнятом состоянии, чтобы у меня был азарт и желание думать. В плохом настроении скорее выберу физические нагрузки, а не психологические. Для меня хороша разрядка в виде футбола или какого-то другого вида спорта.

 

– То есть вам для разрядки нужна физическая активность, а не просто посидеть с включенной музыкой, с книжкой в руках или за хорошим фильмом?

– Безусловно, я могу сделать много вещей, чтобы расслабиться. Но вообще активные физические занятия спортом в моменты депрессии или сложных психологических состояний как раз очень полезны. Мне кажется, это правильный выход эмоций через силу, через энергию. В древности люди много работали, добывали что-то, и в связи с этим у них было меньше психологических проблем.

 

– Есть ли еще какой-то интеллектуальный спорт, кроме шахмат и шашек, на ваш взгляд?

– Это вопрос. Есть керлинг, это достаточно интеллектуальный вид спорта, его даже называют «шахматами на льду». В шахматах тоже физическое напряжение может быть большим.

 

– И все-таки в керлинге нужна определенная физическая сила, а в шахматах – нет, даже если ты соперника ударишь по голове доской. Что вы видите в шахматах именно спортивного?

– Скажу банальные вещи. Это элемент борьбы, умственное напряжение, спортивные результаты: победа, поражение, ничья, соответствующие спортивному регламенту, наличие некой сетки турнира. Тот же конкурс им. Чайковского, например, – ты оцениваешь результат субъективно, а здесь объективно. Либо ты выиграл, либо проиграл. То есть мы перечислили все критерии спортивного характера: турниры, результаты, команды участников, представление какой-то страны или спортивной федерации, четкие прописанные правила.

 

– Шахматисты должны быть физически подкованы, чтобы выдержать большое умственное и психологическое напряжение. А нужно ли режиссеру быть спортивным? Насколько физическая закалка помогает вам в работе? Мы не говорим о том, что вам нужно бегать по полям. Хотя мы знаем много примеров хороших неспортивных режиссеров…

– Это интересный вопрос. Мне кажется, что хорошая физическая форма, выносливость помогает по-настоящему включаться во что-то и концентрироваться. А съемочный процесс, как я уже говорил – это длинная дистанция, где может быть много разных обстоятельств, приключений, стрессов. А спорт помогает быть более стрессоустойчивым.

 

– Какой свой фильм по сложности задач и противодействию внешних или внутренних сил вы могли бы сравнить с легендарным матчем Карпов – Корчной, или такого у вас не случалось, потому что там были совсем экстремальные условия?

– Были, конечно, сложные съемки. В каждом проекте есть свои сложности, но, наверное, в моем случае это сериал «Разрешите обратиться». Там максимально нужна была физическая включенность, потому что было много трюков, погонь, что требовало серьезной подготовки. К тому же в процессе часто что-то менялось, снимались молодые, неопытные актеры, в общем, был целый ряд непростых обстоятельств.

 

– У спортсмена есть предрасположенность к определенному виду спорта, у актера – талант, заразительность, а что нужно, на ваш взгляд, режиссеру? Существует же шутка: «Кто такой режиссер? Человек, который просто сидит в кресле, потому что все делают актеры, художник, оператор снимает…». И при этом всегда говорят, что это картина Феллини или Михалкова…

– Вы подняли как раз важный вопрос, потому что для широкой аудитории действительно понятна картинка, где некий человек сидит в кресле. Это самое большое заблуждение. Режиссер – это человек, который несет ответственность за все, что зритель видит на экране. Оператор снимает, но для того, чтобы он снимал, сначала он с режиссером разрабатывает концепцию того, как это будет выглядеть. И дальше режиссер участвует во всем. Художники ничего не делают сами по себе, все идеи изначально разрабатываются с режиссером, и он принимает решение, в конечном счете. Если вы что-то видите в фильме, и вам нравится, не факт, что это сделал художник, возможно, это режиссер подошел, повернул одну деталь или поставил стол наискосок (смеется). То же самое с актерами. Когда актеры играют хорошо, все говорят, какие они замечательные, а когда плохо – какой плохой режиссер. Ответственность несет за собой не только срывание цветков удовольствия, но и ответственность в прямом смысле слова со всеми негативными сторонами. Когда кажется, что сценарий интересный, сколько над ним еще должен посидеть режиссер, чтобы он стал точнее, лучше, то есть у режиссера идет работа от самого начала до конца, выхода картины.

 

– Так какими талантами на корню должен обладать человек, который хочет стать режиссером и сможет им стать? Или всем понемногу?

– Это действительно сложный вопрос. В первую очередь режиссер должен обладать хорошим вкусом и стремиться его развивать. Он всегда должен хотеть учиться, узнавать что-то новое, двигаться дальше, несмотря ни на какие локальные успехи. И он должен обладать способностью не только коммуницировать с большим количеством людей, чтобы это выражалось в КПД, но и заражать их, вдохновлять, вести за собой. Он должен понимать, что всеми этими фигурами на шахматной доске руководит, то есть несет за них ответственность и делает все, чтобы они смогли максимально раскрыть свой потенциал.

 

– Режиссер – это все-таки больше способность фантазировать или логически мыслить, конструировать?

– Это симбиоз этих элементов. Ты должен проработать всю логику для того, чтобы все было максимально убедительно и обосновано, в том числе те или иные поступки и шаги героев. Бывает, что у сценаристов это не до конца продумано. А потом ты должен сложить фильм, пусть и при помощи режиссера монтажа. И важна фантазия, которая помогает творчески наполнить ткань фильма, ты придумываешь нестандартные ходы героев, находишь незаезженную мотивацию.

 

– После прочитанного понравившегося сценария вы видите свой будущий фильм, у вас возникает его мелодия?

– Мелодия – хорошее слово, подходящий термин, ты ловишь какое-то общее ощущение, и самое главное, чтобы оно материализовалось, и ты смог его пронести через всю дистанцию.

 

– Вернемся к доске. За ней больше тренируется мозг или работает фантазия?

– Возможно, опытных, больших шахматистов как раз отличает способность фантазировать, но для меня, как для человека, играющего на любительском уровне, это, конечно, больше тренировка мозга – конкретное решение точных задач. Там не до фантазий (смеется).

 

– У шахматистов-профессионалов есть база, состоящая из тонны дебютов, множества известных партий и прочего. А у вас есть что-то из этого в своем маленьком шахматном чемоданчике?

– Честно скажу, у меня нет такого чемоданчика. Я, конечно же, знаю о существовании всего этого, но, тем не менее, у меня нет никаких выученных схем. Мне интересно решать все здесь и сейчас, с ощущением, будто я сам создаю что-то новое, что до этого никто не делал (смеется).

 

– А сейчас вы хотите выиграть, как в детстве, или это зависит от того, с кем играете?

– Сейчас уже нет (смеется), теперь победа вторична, а процесс первичен.

 

– Совсем не расстраиваетесь, если проиграли?

– Не расстраиваюсь, потому что у меня нет амбиций касательно шахмат. Я спокойно отнесусь к этому, тем более если играю с достойным соперником.

 

– А если вы заранее знали или увидели, что соперник предсказуемый, и поняли во время партии, что совершили глупую ошибку, тоже не расстроитесь?

– Если я совершу ошибку или уступлю равному по силе сопернику, а тем более тому, кто слабее меня, тогда, конечно, досадно будет.

 

– Вам все равно, играть черными или белыми?

– Честно говоря, да. Это как с футболом: кто первый начнет, кто разыграет, неважно, матч же продлится дальше, и все можно наверстать. Так что я готов уступить первый ход.

 

– А вы играете только вживую? Многие сейчас оценили chess.com…

– Да, я знаю, что там многие играют, но я как-то за живые шахматы. Я вообще всегда за живое общение.

 

– Где и с кем удается сейчас сыграть?

– В последний раз это было на отдыхе, в семейном отеле под Серпуховым. Там в комнате отдыха стояли шахматы, и я играл с молодыми людьми.

 

– То есть интерес у молодежи к шахматам возрождается…

– Я думаю, что он никуда и не пропадал, просто федерации и общественникам, которые занимаются продвижением шахмат как вида спорта, нужно помогать вкладывать в это средства и силы. В свое время в школе у нас половина учеников точно умела играть, по крайней мере, знали, как фигуры называются и двигаются. А сейчас у многих другие приоритеты, потому что гаджеты, смартфоны, компьютеры отвлекают, а нужно продолжать внедрять в жизнь детей и юных людей те же шахматы.

 

– А в рабочем процессе после съемочного дня можете сыграть партию или только в выходной, на отдыхе? И с кем? И видите ли, что люди играют в паузах на площадке?

– Честно скажу, в том, когда я играю, нет системы. Досок я на площадке не видел, а вот, что в смартфонах играют, наблюдал не единожды. Например, мой хороший знакомый, продюсер Даниил Ипполитов играет постоянно, он очень увлекается шахматами.

 

– Кажется, Юлия Снигирь тоже играет?

– Честно говоря, не видел, но Юля – вообще шахматистка по сути (смеется).

 

– А сколько партий или часов вы можете играть, чтобы сохранить азарт?

– Это зависит, прежде всего, от того, как двигается партия. Мне кажется, как-то я играл несколько часов. Если интересно идет игра, сильный соперник, то могу высидеть часа два, но обычно короче играю.

 

– Шахматная доска у вас дома есть?

– Конечно, она мне с подросткового возраста досталась, это как раз дедушкина доска.

 

– Как вам кажется, шахматы – красивая игра?

– Конечно. Красота, во-первых, в самих игроках, в их интеллекте, в схватке умов, стратегий, в терпении, силе воли. Игрок за шахматной доской – это вообще монументальная вещь, такая скульптура.

 

– Как вы думаете, какие черты характера должны быть у человека, чтобы он смог добиться вершин в шахматном искусстве, и у актера? Что помогает и тому, и другому?

– Мне кажется, универсальные черты – это упорство, целеустремленность, осознанность, включенность в процесс, при этом умение переключаться, гибкость.

 

– Вы окончили актерский факультет театрального училища имени Щепкина, стали сниматься, но как мне кажется, особых высот на этом поприще пока не достигли. А вот с режиссурой у вас все развивается, по-моему, очень интересно. А почему вы изначально выбрали актерскую профессию и когда стали появляться мысли о режиссуре?

– Никаких обид тут нет, но я не отрицаю того, что могу еще в какой-то момент сделать что-то интересное и на актерском поприще. Для этого у меня исходно есть все данные. Когда я оканчивал училище, меня брали во все театры, куда показывался наш курс. Но мой приход в актерскую профессию был основан на желании кому-то что-то доказать и прославиться, то есть на таких детских и эгоцентричных вещах, а уход в режиссуру и продюсирование – это уже осознанный выбор, будем надеяться, более зрелого человека. А вообще у меня есть неоконченное первое образование, педагогическое, я ушел с пятого курса, потому что ко мне пришло знание, что я должен стать известным актером (смеется).

 

– Кстати, интересно, почему вы ушли с пятого курса? Осталось же добить немного, потом поступали бы в театральный институт.

– А каким образом я мог добивать, если поступил в театральное училище и передо мной стоял выбор: учиться в Москве в театральном вузе или оканчивать институт в другом городе. Совмещать это невозможно, театральный институт забирает тебя полностью. И я поступил в двадцать один год, это уже много для актера, а окончил вообще в двадцать пять. Кстати, мне уже в институте говорили, что нужно двигаться в эту сторону, более того, даже давали что-то ставить. И мои актерско-режиссерские отрывки по классическим произведениям педагоги включали в свою программу.

 

– Совсем недавно на канале НТВ и платформе ИВИ прошел ваш сериал «Золотое дно». Очень интересная работа. Захватывает и сам сюжет, и, конечно же, психологические портреты героев. И мне кажется, что вся история – это серьезная шахматная партия…

– Так и есть, это шахматная партия, запутанная, с сильными игроками, с большими ресурсами и возможностями. Более того, внутри этой партии есть буквально шахматные движения, когда в конце каждой серии мы переставляем бутылки с лицами акционеров, когда подсчитываем проценты. Это и есть шахматная партия на винных бутылках.

 

– Надо же, а ведь и действительно, так. Это была ваша идея?

– Мы закладывали в это смысл, более того, эти бутылки двигал я сам за кадром (смеется). Я уже предлагал своим подписчикам в соцсети выбрать вариант, кто двигал бутылки: дед, Надя, юрист Виктор или еще кто-то. И оказалось, что юрист Виктор, то есть я.

 

– А как вам кажется, кто из персонажей фильма какая фигура? И думаю, историю можно рассматривать не как одну партию, а как важный матч, состоящий из нескольких серьезных партий, где персонажи-фигуры меняются?

– Да, действительно, они меняются. Может быть, в классическом понимании шахмат нельзя поменяться фигурой, но у нас они меняются, вырываются вперед как на бегах, кто-то берет больше полномочий, потом теряет или приобретает, выдвигается вперед.

 

– А кто-то остается неизменным, скажем, королем?

– Наверное, дед в исполнении Алексея Гуськова – это наш король. Хотя карты и говорят Диме, что он император (смеется).

 

– Персонажи в фильме объемные, но в ком из них для вас больше настоящего? Или с тем негативом, который в них есть, с теми поступками, которые они совершают, можно не учитывать положительные проявления? Той же Наде, главной героине и сочувствуешь, и даже где-то восхищаешься, но когда понимаешь, что она работает на Кудрявцева, обманывая деда, который полюбил ее и вернул в компанию, не знаешь, как вообще к ней относиться…

– Надо понимать простую вещь, Кудрявцев завербовал ее раньше, чем дед вернул. Наверное, дед остается для меня персонажем, который максимально честно ведет свою игру. И если мне говорят, что у нас нет положительного персонажа, я не соглашаюсь, просто наши персонажи не одноклеточные, они сложные. И дед – тоже, взять хотя бы то, что у него были не очень гладкие отношения с покойным сыном, владельцем компании.

 

– Кстати, и сына тоже жалко, человек вроде бы неплохой, и влюблен был искренне в Надю, и решить ситуацию хотел, по-моему, честно…

– Абсолютно.

 

– Мне жалко его, ведь он поехал к отцу не просто за советом, а потому что, думаю, любил его, и ему не хватало его любви…

– Именно так.

 

– Вы сейчас снимаете приквел сериала «13 клиническая». Если переходить на шахматный язык, то партия уже была разыграна, то есть вы доигрываете чужую. Или в вашем случае это не так, потому что это скорее дебют, а не продолжение. А как бы вы расценивали свою роль, если бы снимали новый сезон какой-то истории?

– Мы уже закончили снимать. Безусловно, есть некие уже существующие правила игры. В нашем случае это новая эпоха, новые герои, новая история, но, тем не менее, с определенной заданностью: есть жанр, есть некоторые артисты, которые магическим образом оказались задействованы и в начале нашей истории, и в той, которая уже вышла. Поэтому нужно учесть все обстоятельства, которые есть и были до тебя, но при этом со свежим взглядом заглянуть в историю.

 

– А в принципе насколько вам интересно входить в историю, а не начинать ее?

– В случае со вторыми, третьими сезонами частый выбор стоит перед теми, кто это делает: максимально уходить от того, что было, и снимать совершенно новое кино или следовать тому языку, который уже был найден. Я, например, очень любил сериал «Настоящий детектив», и там был прекрасный первый сезон, а второй я просто не смог смотреть. Я включил, но не понял, где мои герои, где моя камера, где все, что мне нравилось. То же самое у меня произошло с «Острыми козырьками». Первый сезон мне очень понравился, а потом вдруг включаю и вижу, что тут другой оператор, другой режиссер, все ушло. Но это мое ощущение, а многим, я точно знаю по исследованиям и продюсерским замерам, что людям интереснее, когда в новом сезоне все совсем по-другому, когда появляются новые герои. Недаром в мировой практике существует метод полной замены всех творцов, более того, разные творцы снимают разные серии. Мне это не очень близко. У этого всего есть один общий шоураннер, в нашем случае у нас один и тот же автор сценария Андрей Золотарев, который и есть связующая нить между двумя сезонами.

 

– О, опять мое «любимое» слово «шоураннер». Признаюсь, что мне непонятно, кто это такой. Его позиционируют как человека, который больше всех знает о кино, о героях, о сценарии, но для этого есть сценарист и режиссер.

– Это спорный вопрос. Мне шоураннер не нужен. Я снял уже два проекта подряд, не соприкасаясь ни с кем на площадке, мне гораздо спокойнее, что надо мной никто не стоит. Более того, у меня нет даже креативного продюсера, который присутствовал бы со мной на площадке. Есть креативный продюсер от платформы, который участвует в процессе, они заинтересованы в результате, но они не сидят со мной за монитором, не контролируют и не комментируют каждый шаг. Я так не работаю. За кем-то, может быть, и надо проследить, для чего часто и используется шоураннер. Это человек, который связывает продюсера и творческую группу, следит за тем, чтобы режиссер не сбился с курса, а шел нужным путем. Но дело в том, что, если режиссер пошел не тем путем, есть кому поправить. Для этого существуют продюсеры, заказчики.

 

– Вы снимаете в совершенно разных жанрах: комедия, триллер с детективом, мистическая история. А что вам самому интереснее, или вы человек-оркестр? И у вас как у зрителя есть какие-то жанровые предпочтения?

– Мне, безусловно, интересно ремесленно расширять свои собственные границы, браться за то, что я до этого еще не делал. Только так происходит рост. Чем больше у тебя навыков, чем больше твой инструментарий, тем ты объемнее как специалист. И как режиссер и как продюсер. Если футболист отлично играет левой ногой – молодец, а если он еще научится и правой так же играть? А если головой не хуже будет уметь, то, конечно, он станет еще лучшим игроком. К сожалению, я понял, что, снимая комедии и вообще легкий жанр, ты никогда не сможешь войти, по крайней мере, в нашей стране, в категорию людей, которые пользуются вниманием критиков. Кто-то ищет себя в авторском кино, а я ищу себя в зрительском. Не то чтобы я недолюбливаю современное авторское кино, нет, но я отношусь к нему прохладно, считаю, что в каком-то смысле мы потеряли индустрию, в том числе и из-за авторского кино, совершенно никому не интересного за исключением узкого круга людей в рамках Бульварного кольца. Я за зрительское кино с авторским почерком.

 

– Хорошее кино складывается из разных компонентов, но есть все-таки режиссеры, которые ставят на первое место работу с актерами, а кому-то важнее визуальный ряд. Что для вас первично и чем интереснее самому заниматься в процессе?

– Конечно, сама глубокая драматическая история для меня интереснее всего. Мне очень важно рассмотреть героев, их поступки, заставить зрителя думать, переживать и становиться сильнее, что-то менять в своей жизни. На что я больше обращаю внимание, снимая? Я стараюсь не перетягивать канат в какую-либо сторону, потому что очень часто вижу режиссеров-формалистов, которые увлекаются формой, визуальным рядом, теряя суть, не умеют работать с артистами или, наоборот, за работой с ними забывают обо всем остальном. Мне важно, чтобы все было в гармонии.

 

– Не знаю, замечали вы или нет, но сейчас во многих фильмах появляются шахматные фигуры, либо в заставках, либо герои играют в них, либо они как антураж стоят в кадре…

– Да, это определенный знак. У нас, кстати, в «Золотом дне» шахматы появляются на несколько секунд, когда герои сидят в основном пространстве офиса в переговорной. Мы начинаем одну из сцен с шахматной доски с интересными серого цвета фигурками, тем самым проводя аналогию с тем, что персонажи сами – шахматные фигуры, и их партия разыгрывается в этот момент. По-моему, даже дважды шахматы попадают в кадр, в них никто не играет, но через них ведется повествование, напоминающее о том, что идет большая шахматная игра.

Оставьте сообщение по теме: "«Игрок за шахматной доской – это просто скульптура»"

Имя:

Текст:

Введите число на картинке: