Человек слова

версия для печати

Своего друга вспоминает гроссмейстер И. Зайцев

Скоропостижная кончина Александра Сергеевича Никитина (всё происшествие, приведшее к тяжелому и печальному финалу, заняло менее суток), выдающегося шахматного наставника молодежи, известного теоретика, основного тренера, воспитавшего тринадцатого чемпиона мира Гарри Каспарова, оставляет след обидной досадности. Хотя это и случилось уже на 88-м году его жизни, но в условиях, так сказать, «общего оздоровления», когда проклятая вирусная пандемия, отнявшая у всех нас несколько лет нормального существования и унесшая несметное количество человеческих жизней, начинает постепенно исчезать.

Откликаясь на срочную просьбу редакции журнала «64» кратко высказаться по этому прискорбному случаю, я не имел времени для того, чтобы придерживаться при описании сколь-нибудь взвешенной и продуманной линии, а просто попытался изложить то, что припомнилось сразу.

Пока я шел к мастерскому званию, Саша был уже на всю страну признанным и сильным шахматистом. Один из наших первых совместных поединков запомнился мне тем, что в процессе игры к нашему столику, чтобы понаблюдать, трижды подходил самый популярный в те годы шахматист мира — Михаил Таль. Но еще более удивительным для меня было продолжение. Где-то месяца через два, возвращаясь с межзонального турнира, будущий чемпион мира читал в Центральном шахматном клубе лекцию. В переполненном до отказа помещении мы, студенты, перед началом его выступления стояли в тесных коридорах, прислонясь друг к другу. И вдруг, проходя мимо нашей, застывшей в ожидании толпы, Таль протянул мне, тогда ему совершенно еще незнакомому, для пожатия руку. Мои шахматные приятели были потрясены: как — сам Таль пожал тебе руку! Видимо, тот наш «французский» поединок с Никитиным произвел на рижанина благоприятное впечатление — иного объяснения я не вижу.

Точно так же на командном чемпионате столицы наш следующий поединок в дебютной фазе «навещал» чемпион мира В.В. Смыслов. У меня снова белый цвет: 1.e4 c5 2.Nf3 e6 3.c3 — предложение снова свернуть на французскую колею не нашло взаимопонимания у партнера. 3...d5 4.e5 d4! И тогда я рванул напоказ подошедшему Смыслову: 5.b4?! cxb4 6.a3? Не знаю, какое впечатление произвела такая сумбурная игра на Смыслова, но обладавший строгим позиционным пониманием игры Александр Сергеевич во всем быстро разобрался и на этот раз четко отреваншировался.

Затем жизненные обстоятельства сложились таким образом, что интересы Александра Сергеевича стали из игровой зоны все более смещаться в сторону тренерской деятельности. Примерно к тому же времени и я переквалифицировался из игрока в шахматного аналитика, тесно связанного с поиском дебютных идей, а это в конечном счете — та же самая тренерская работа. Вот на этом узком спортивном перекрестке и пересеклись снова наши пути в нескольких исключительно содержательных, но тяжелейших и изнурительных матчах. Каждому из нас в творческом плане выпало везение помогать в историческом шахматном противостоянии соответственно таким корифеям, как Карпов и Каспаров.

По ходу первого матча СМИ, чуть ли не переходя на личности, начинали теребить то одного, то другого соперника, а это отвлекало и мешало подготовке. Тогда я позвонил Саше, предложил встретиться в Центральном шахматном клубе и заключить своеобразный «пакт о ненападении». Понимание было достигнуто, и на определенное время градус «жареного» в прессе несколько понизился. Но исключить будоражащие выпады полностью, как позднее выяснилось, было не в наших силах — ведь парадоксальность и сенсация — хлеб репортерской профессии. Конечно, все эти шаги мы оба предпринимали с полнейшего одобрения участников матчей.

На протяжении каждого из матчевых поединков мы так изматывались, что невольно мечтали о том времени, когда всё закончится и можно будет без оглядки на шахматную доску спокойно отдохнуть. Но вот всё позади, и по истечении сравнительно небольшого срока приходит осознание, что именно эти дни, как и шахматный марафон на Филиппинах с Виктором Корчным, и были самыми запоминающимися и значительными в нашей жизни.

Не особенно хочется признаваться в том, что с годами интерес к шахматам, если и не угасает, то, будем откровенны, заметно снижается. Однако я свидетельствую, что Александр Сергеевич Никитин до последнего времени сохранил неистребимую любовь к древней игре. Он, не взирая на солидный уже возраст, всё пытался найти точные ответы на острые проблематичные варианты для обеих сторон. Я урезонивал его, то ерничая в стишках (вот подойду к Никитину и из него всё вытяну), то в прозе — спрашивая, а для чего тебе это теперь всё нужно? Но он, ни на минуту не задумываясь, парировал: а как же тут опасно, можно проиграть одним ходом!

«Дорогой Саша, ты хочешь уподобить шахматного тренера пушкинскому “золотому петушку”, предупреждающему заранее, откуда грозит опасность», — сказал я ему в одном из наших последних разговоров.

Анализируя итоги эпизодического обсуждения с очень опытными в своем деле Александром Никитиным и Анатолием Быховским проблемы воспитания шахматной смены на рецидивирующем фоне коротких шахмат, я про себя пришел к выводу, что ничего не надо осуждать преждевременно. История сама всё правильно оценит, а пока, говоря словами Владимира Маяковского, это будет всего лишь мелкая философия на глубоких местах.

В продолжение тренерского противостояния с Сашей в матчах было еще и множество турниров, где наши великие шахматные матадоры вели борьбу за победу. К примеру, многоярусный четверной турнир в Амстердаме. Знаменитый, не раз отметившийся в шахматной истории отель «Краснопольский». Многие перипетии хода этого соревнования отражены в моей статье для «64» под заголовком «Солнце светит всем». Жизнь есть жизнь, и вспоминаются всякие несуразные для такого момента случаи. В короткие часы свободного времени нам хотелось побродить по узким улочкам города, послушать игру шарманщиков, укрывшихся в тени остроконечных зданий, потому что стояла невообразимая жара. Признаюсь, мы оба с Александром Сергеевичем не большие любители всякого рода горячительных напитков и спасение от летнего зноя вынуждены были искать (под вкуснейшую атлантическую сельдь) в глотках обжигающе-холодного пива, которое предлагалось внизу сразу у входа в гостиницу. Поскольку наши визиты за пивом с просьбой ту бир (два пива) вскоре стали носить довольно регулярный характер, то веселый продавец встречал нас, переиначив всё под сакраментальный Гамлетовский вопрос: ту бир ор нот ту бир.

Вообще же Александр Сергеевич был человеком на редкость серьезным и основательным. Эти качества часто отмечали в нем многие его коллеги, ученики и его степенный шахматный учитель — Григорий Ионович Равинский. Мне запомнилось, как выступая на его восьмидесятилетии, гроссмейстер Светлана Матвеева отметила, что в наше неустойчивое время Александр Сергеевич оставался одним из тех немногих людей, на слово которых всегда можно положиться.

Надо сказать, что и к состоянию своего здоровья Саша относился весьма требовательно. Появившаяся однажды из-за рубежа в Гостиной Дворковича гроссмейстер Татьяна Затуловская, окинув взглядом всё наше шахматное ветеранское подворье, сказала мне, что, на ее взгляд, по состоянию здоровья Никитин смотрится лучше других. Видимо, до определенной поры так оно и было. Но затем у Саши стали возникать проблемы с сердцем, и он подыскал себе опытного специалиста по этой части. И щедро поделился этой информацией со мной (я в этом остро нуждался после второй операции). Таким вот образом жизнь и свела нас у одного кардиолога — мы, в недавнем прошлом спортивные соперники, стали с ним с 2018 года «друзьями сердечными».

В заключение хочу добавить, что нам, ветеранам, бывает крайне приятно, лежа в одиночестве, скажем, в «Коммунарке» под капельницей, осознавать, что в нашей шахматной федерации есть такие заботливые люди, как Сергей Моисеевич Яновский, которые позвонят врачам и поинтересуются состоянием вашего здоровья.

Оставьте сообщение по теме: "Человек слова"

Имя:

Текст:

Введите число на картинке: