Михаил Шерешевский: Старайтесь думать своей головой
21 апреля празднует 70-летний юбилей заслуженный тренер Белоруссии, автор классических учебников «Стратегия эндшпиля» и «Контуры эндшпиля» Михаил Израилевич Шерешевский. Высокую оценку его книгам дали многие известные гроссмейстеры, включая чемпиона мира Магнуса Карлсена, – при том, что они были написаны еще в прошлом веке. С юбиляром пообщался Владимир БАРСКИЙ.
На гениев насмотрелся
Но в первую очередь Михаил Шерешевский – выдающийся тренер, воспитавший семерых гроссмейстеров еще в те годы, когда это звание дорогого стоило. В пресловутые «лихие девяностые» он занялся бизнесом и вернулся в профессию лишь двадцать лет спустя, когда шахматы стали абсолютно другими, насквозь компьютерными. Несмотря на солидный возраст (Михаилу было уже за 60), он сумел наверстать упущенное и вновь стал авторитетным специалистом, к которому выстраивается очередь из юных талантов и их родителей. А также написал две новые книги: «Моя методика. От разрядника – к гроссмейстеру» и «С молодежью – в эндшпиль». Капитальный труд о заключительной стадии партии выйдет в этом году в серии «Библиотека ФШР»; пока издана только одна из его частей – брошюра «Эндшпиль: курс молодого бойца», которую М. Шерешевский написал в соавторстве с нижегородским тренером К. Винокуровым.
Какого ребенка брать в ученики, из кого может выйти толк? Вот рецепт Михаила Шерешевского:
– Ко мне постоянно подходят тренеры или родители и просят: «Возьми моего гения!» Хоть бы кто-нибудь сказал: «Возьми моего страшно тупого и научи его играть!» Обычно я предлагаю этому гению решить позицию: простенькую, но не такую, как учат в ДЮСШ. Скажем, провести комбинацию Bxh7+ и затем Ng5+ и Qh5 все умеют. А в моей позиции после 1.Bxh7+ Kxh7 решение может быть таким: 2.b4 Bxb4 (представим, что черный слон стоит на с5 и его ограничивают пешки b6 и d6) 3.Qb1+ и 4.Qxb4. Причем мне все равно, решит он или не решит. Юный шахматист волнуется, ведь решается его судьба; а мне интересно посмотреть, как он мыслит.
Так что я на «гениев» насмотрелся, и для себя разделяю их на три категории. Когда глазки горят, я этого человека беру. Вторая категория – это такой пытливый взгляд: человек что-то сопоставляет, анализирует, то есть у него явно идет мыслительный процесс. Глаза не горят, но видно, что он работает; такого могу взять. А третий вид – это «рыбий взгляд»: человек выпучит глаза, но никакой мысли там нет. Вот таких детей я не беру ни при каких обстоятельствах!
Со своим самым титулованным учеником, многократным чемпионом Белоруссии, вице-чемпионом Европы Алексеем Александровым Шерешевский познакомился… в сауне! Было тогда мальчику десять лет. У Леши отец – полковник, и во время одного из турниров он пригласил нескольких шахматистов к себе в военный городок. Попарил, накормил-напоил, как положено, а потом попросил авторитетного тренера проверить мальчика. Шахмат в сауне не было, и Михаил предложил мальчику сыграть вслепую.
– Сделали в уме ходов 20, он мне ничего не подставил. Говорю: расскажи позицию. Он рассказал, ничего не забыл. Предложил ему какой-то этюдик или задачку – он решил. Говорю отцу: «Этого мальчика я беру!»
В 17 лет Александров стал мастером, в чемпионате мира среди юношей в Бразилии разделил 2-3 места с Сакаевым, на пол-очка позади Крамника. В тот момент я уже перестал понимать его игру, а это означало, что играл он очень сильно. Был момент, когда я перестал понимать игру другого своего подопечного, Петра Корзубова; огромный талант, но ему, к сожалению, подорвала здоровье армия. С Александровым другая история. Пока я был рядом, то не позволял ему нарушать спортивный режим. Но в 1990 году мы с семьей уехали в Болгарию. Родители Леши жили в военном городке, а он поступил в Минский институт физкультуры. В общежитии его быстро обучили и пить, и курить, и всему остальному. Это не очень сложная наука…
В августе прошлого года на турнире по быстрым шахматам в Минске мне довелось вблизи наблюдать, как Михаил Израилевич работает с одним из своих юных учеников. Тренер внимательно наблюдал за ним во время игры, а потом подробно расспрашивал, о чем тот думал, почему принял то или иное решение. И давал свои рекомендации – не дебютные справки, а гораздо более важные советы для молодого шахматиста: как рационально тратить время, где задуматься, посчитать варианты, где – довериться интуиции. В эпоху уроков по Скайпу, когда многие тренеры видят своих учеников лишь на экранах мониторов, так уже почти никто не работает. А жаль! Уверен, мы еще услышим об этом белорусском мальчике, которому повезло с наставником.
Шахматы – не шашки
Михаил Шерешевский родился 21 апреля 1950 года в столице Белоруссии Минске. В шахматы пришел не сразу, начинал с русских шашек и уже к 10 годам выполнил первый разряд, что по тем временам было очень неплохо.
– Где-то сохранилась фотография: я за минский Дворец пионеров играю на первой доске, а Толя Гантварг – на второй. Однако довольно быстро я осознал, что русские шашки – абсолютно бессмысленная игра. Сидят туповатые люди и смотрят в потолок: они выучили книжку Льва Рамма и вспоминают, как надо ходить. Все партии заканчиваются вничью. А мне противно было книжки учить, я любил думать своей головой. Почти одновременно мы с Гантваргом бросили русские шашки: он ушел в стоклеточные, а я – в шахматы.
Хотя потом и шашки где-то пригодились: я, например, Васю Иванчука обыгрывал. Валера Салов одно время в шашки тренировался; я давал ему минуту на пять, и очков он не брал. «Шашульки» – игра, конечно, примитивная, что там говорить!
Во время службы в армии мне приходилось иногда играть в чемпионате Белорусского военного округа в стоклеточные шашки. Спросил совета у Гантварга, он ответил просто: «Гони кучей к центру и считай варианты!» Удалось не проиграть ни одному мастеру, все партии закончились вничью. У меня сложилось впечатление, что когда мастера-шашисты считают варианты, то очень сильно устают – не привыкли напрягаться. А ты в шахматах вынужден постоянно считать, и стоклеточные шашки после этого кажутся пустячком.
Помню, в Минске проходил чемпионат Советского Союза по стоклеткам. Играли в старом клубе, еще не было у нас Дворца шахмат. Захожу туда как-то, смотрю – сидят два шашиста и играют в шахматы. Я им говорю, что эта мудрая игра явно не для вас, вы бы лучше в свои шашки играли. Один из них предлагает: «Садись, сыграем на ставку: партия в шахматы и партия в шашки! На всё – пять минут».
Ну, сели. Я выигрываю в шахматы, он – в шашки (русские). Я опять выигрываю в шахматы, а он легко выигрывает в шашки. Думаю: так дальше дело не пойдет! И получаю в шахматы опасную, чуть ли не проигранную позицию. Он задумывается, как у меня выиграть, и на шашки оставляет себе секунд 30. Но результат всё равно тот же самый! Потом Гантварг у меня спрашивает: «Как ты со Щеголевым сыграл?» Это, оказывается, был двукратный чемпион мира Вячеслав Щеголев. А играл он тоже с чемпионом мира – Андрисом Андрейко. Мне очень понравилось, как Андрейко ловил Щеголева в такую западню: играя белыми, он после 1.e4 c5 2.Nf3 Nc6 вроде как ставил пешку «d» на d4, но не отпускал руку, и в итоге пешка приземлялась на d3. А Щеголев хватался за пешку «с», и приходилось играть с5-с4! Вообще, Андрейко неплохо играл в шахматы, на уровне второго или даже первого разряда.
Фото из архива М. Шерешевского
Командир неподвижного танка
Шахматы Мише Шерешевскому тоже давались легко – помимо природного таланта, повезло и с первым наставником. Або Израилевич Шагалович, сильный мастер, очень любил шахматы и сумел передать эту любовь своим ученикам. Гроссмейстеры Виктор Купрейчик и Вячеслав Дыдышко, мастера Евгений Мочалов и Сергей Бегун – тоже его воспитанники. Вспоминает Михаил Шерешевский:
– Нас довели до второго разряда, а дальше мы сами между собой общались, никто нам ничего не объяснял. Это сейчас ученикам всё разжевываешь и в рот кладешь, им только проглотить остается.
Шерешевский придумал себе дебютный репертуар – достаточно боевой и агрессивный, но в стороне от магистральной теории. В неполные 17 лет он из первенства Белоруссии отобрался в финал чемпионата СССР среди взрослых (который в 1967 году проводился по швейцарской системе, но всё же). После этого его взял под свое крыло выдающийся гроссмейстер и теоретик Исаак Ефремович Болеславский.
После школы Михаил поступил в Минский политехнический институт, однако примерным студентом не стал. Перспективному молодому шахматисту был предоставлен свободный график посещения, и он этим пользовался на все сто.
– Ни одной четверки у меня на первых двух курсах не было, все тройки. Сессии заканчивал к большим праздникам: зимнюю – ко дню рождения Ленина (22 апреля), летнюю – к годовщине Великой Октябрьской революции (7 ноября). После института работать инженером где-нибудь в литейном цеху мне совсем не хотелось, поэтому написал заявление и пошел служить в армию. Как мы тогда шутили – командовал танком, который во время войны первым ворвался в Минск и теперь стоял на постаменте. На самом деле, основная задача была – играть на первой доске за Белорусский военный округ.
Отслужил 2 года. Предлагали остаться еще на 25 лет, но я отказался – сказал, что зимой в танке холодно, а летом жарко. И пошел работать тренером, ведь надо же было как-то деньги зарабатывать. Еще в студенческие годы подрабатывал тренером, кое-чему научился у Шагаловича. Например, тому, что эндшпиль «король с пешкой против короля» надо обязательно делить на два занятия, иначе дети ничего не запомнят, всё перепутают. Одно занятие – король впереди пешки, второе – сзади или сбоку.
Мне дали ребят от третьего разряда до первого, и я стал думать, как же их учить. Вспоминал, как учили нас, и понял, что никак. Начал разрабатывать методику обучения. Своя игра меня в тот момент уже не очень интересовала. В то время евреев на зарубежные турниры не выпускали, если только ты не чемпион СССР или, еще лучше, чемпион мира, а отдавали предпочтение национальным кадрам. От Белоруссии на зарубежные турниры ездил Купрейчик, иногда – Дыдышко.
Была и еще одна причина. У меня, например, положительный счет с Сашей Белявским, 2,5:1,5, причем я выиграл у него тогда, когда он был уже чемпионом Союза. Вот Саша приходит на партию, снимает пиджак и пять часов не встает из-за доски. Я понимаю, что если хочу выйти на его уровень, то должен бросить выпивать, курить, поменьше общаться с девушками, а вместо этого заниматься физкультурой. А оно мне надо? Непонятно, ради чего, ведь в сборную Белоруссии я и так попадал. Поэтому решил, что буду жить так, как мне нравится.
Стратегия эндшпиля
– Как-то во второй половине 70-х годов ко мне обратился Марк Дворецкий и попросил секундировать ему во время турнира первой лиги чемпионата СССР, который проходил в Минске. Мы были знакомы по юношеским соревнованиям и один раз сыграли вничью на каком-то из Мемориалов А. Сокольского, но между собой общались немного. Оказывается, меня рекомендовал Марку его друг гроссмейстер Лев Альбурт, с которым незадолго до этого мы сыграли матч в Кубке СССР. Лева дал весьма лестную характеристику: «Первый раз встречаю человека, который понимает волжский гамбит лучше меня!»
Марк Дворецкий в том турнире сыграл довольно прилично, и мне тесное общение с ним принесло огромную пользу. Незадолго до этого Марк начал свою блестящую тренерскую карьеру, воспитав чемпиона мира среди юношей Валерия Чехова, и я с огромным интересом впитывал новаторские идеи будущего великого тренера. Меня в тот момент очень интересовала классика, и мнение эрудированного специалиста дорогого стоило. Особенно хотелось понять, как улучшить технику эндшпиля и реализации преимущества.
В свое время Болеславский посоветовал мне вдумчиво переиграть партии В. Смыслова, что, безусловно, принесло пользу, но советы Дворецкого оказались куда конкретнее и эффективнее. Меня поражала логика его рекомендаций, за которыми стояло умение выхватить главную мысль из комментариев к партиям, статей или книг не слишком известных шахматистов. Затем эта идея обогащалась примерами, проверялась анализом и практикой, получала точную формулировку и акцентированно объяснялась ученикам как важный принцип действий в различных ситуациях.
Например, Марк обратил мое внимание на статью талантливого советского мастера Сергея Белавенца «Основные принципы игры в эндшпиле». В примечаниях к партии Капабланка – Рагозин звучит такая мысль: «Кстати, о повторении ходов. Основное правило эндшпиля – не спешить! Если есть возможность продвинуть пешку на два поля или на одно, продвиньте ее сначала на одно поле, повнимательнее посмотрите и затем уже продвигайте ее еще на одно поле».
Я прочел эту статью задолго до разговора с Дворецким. Но поскольку Сергей Белавенец у меня в классиках (в отличие, скажем, от Нимцовича) не числился, то прочел я ее поверхностно, не передвигая фигуры на доске. Ну, получил я один полезный совет «не спешить». Подумаешь! Сколько таких советов мы получаем. Ведь и жили же в Стране Советов! В одно ухо влетело, в другое вылетело. У меня, но не у Дворецкого! Он понял глубину мысли Белавенца и внимательно изучил статью, опередившую время.
В дальнейшем, будучи в Москве, я несколько раз заходил в гости к Марку. Он познакомил меня с тетрадками, в которых были приведены примеры на темы: «Не спешить», «Мышление схемами», «Централизация короля» – все по Белавенцу. Я начал разрабатывать и углублять эти схемы и вообще увлекся изучением способа мышления великих шахматистов в сложных игровых окончаниях.
Никаких книг я тогда писать и не думал, просто собирал материалы для учеников. А потом к нам в шахматную федерацию пришли какие-то люди из издательства «Полымя» и спросили, кто готов написать белорусские книги. Вызвался Абрам Ройзман – выдал очередной сборник миниатюр. И я сказал, что могу написать книгу, ведь у меня было собрано уже много интересных материалов, причем в основном из творчества белорусских шахматистов. Но первым делом я обратился к Марку Дворецкому: можно ли издать книгу на эту тему? «Мои» эндшпили были другими, не из его тетрадок, но ведь глаза на сложные игровые окончания и статью С. Белавенца открыл мне он. Марк великодушно разрешил. Книга «Стратегия эндшпиля» вышла в 1982 году.
Австралия, Аделаида, 1988г. Фото из архива М. Шерешевского
От Солнечного берега до Сириуса
Елена Заяц, гроссмейстер:
– Мне крупно повезло с тренером: Михаил Израилевич был превосходным шахматным методистом. Не зря его книга, первоначально получившая от автора название «Методика подготовки шахматистов высоких разрядов», а после книгоиздателями переименованная в «Советский шахматный конвейер», была переведена на многие языки и разошлась по миру многотысячными тиражами. (На русском языке она так и не вышла; фрагменты вошли в книгу «Моя методика» – прим. ред.)
Михаилу Израилевичу было что рассказать. Когда я начала у него заниматься, он писал книгу «Контуры эндшпиля» и попросил меня, 14-летнюю пигалицу, проверить рукопись на наличие ошибок: грамматических, орфографических, правильности расстановки фигур на диаграммах... Ошибок там, конечно, не было (максимум 2-3 запятые), но рукопись была изучена очень внимательно – ответственное же дело доверили. Понимание эндшпиля резко улучшилось!
Михаил Шерешевский:
– В 1990 году мы с Леной Заяц поехали в Болгарию на турнир в Приморско. Она выиграла женский турнир, я набрал в мужском «+4». Но мне казалось, что там очень скучно: в семь часов ужин, а что делать потом? Я пил болгарский бренди «Слынчев Бряг» («Солнечный берег») и в 11 вечера шел купаться в море. Потом возвращался в отель, выпивал еще бренди и ложился спать. Болгарам мой образ жизни очень понравился, на вечернем купании у меня уже появились компаньоны.
Единственное, они не могли понять, почему я пью «Слынчев Бряг», а не водку; пришлось объяснять. Болгарский лев тогда был равен нашему рублю. Водка в Болгарии стоила 10 левов, «Слынчев Бряг» – 3.20. А в Союзе самый дешевый коньяк стоил 13.80. Я им объяснил: чем больше я выпью, тем больше «наварю»! Объяснение им очень понравилось, и когда они решили пригласить тренера, то обратились ко мне. Прошло всего 4 года после Чернобыля, никто толком не знал, какая в Белоруссии радиационная обстановка, и я решил, что надо попробовать и вывезти семью.
Я работал с женщинами и юниорами; зарплату мне дали в 4 раза больше, чем болгарским тренерам, но мне этого хватало только на текущие расходы, ничего откладывать не удавалось. В Болгарии тем временем шла своя перестройка, режим Тодора Живкова доживал последние месяцы. В общем, было не до шахмат. Тогда я открыл фирмы в Болгарии и Белоруссии и занялся бизнесом. Получилось неплохо. Почти на 20 лет я ушел из шахмат, следил только за партиями элиты. Один раз меня попросили поработать тренером сборной Болгарии на Олимпиаде 2002 года в Бледе, но это был лишь эпизод.
Прошло еще 10 лет, интерес к бизнесу стал пропадать, а к шахматам, наоборот, вновь пробудился. Вначале мой друг Игорь Бурштейн, издатель журнала «64» попросил меня дать уроки на телевидении. Потом исполнительный директор ФШР Марк Глуховский предложил написать книгу, которая в итоге получила название «Моя методика», а президент федерации Андрей Филатов (которого я знал еще по Минску – он был студентом нашего института физкультуры) предложил возглавить шахматное отделение образовательного центра «Сириус», созданного по инициативе Президента России.
Дмитрий Кряквин, гроссмейстер:
– Наверное, «Стратегия эндшпиля» и «Контуры эндшпиля» – одни из самых важных книжек, которые мне довелось прочесть в юношескую пору борьбы за звание гроссмейстера. Окончания, такие непостижимые и необъятные до этого, внезапно стали раскладываться по полочкам и приносить массу очков в важных турнирах. Каждый из трудов я прочитал по многу раз, после чего внешний вид книг стал желать лучшего – казалось, что они выпущены в начале XX века. Поэтому юный Андрей Есипенко, позже изучавший со мной замечательные книги Михаила Израилевича, страшно удивился, встретившись с Шерешевским в «Сириусе». Он-то по молодости лет считал, что «Стратегия эндшпиля» и «Моя система» Нимцовича написаны примерно в одно время!
«Сириус»… Прошло уже немало лет, как появился потрясающий проект и там открылось шахматное отделение. Мне довелось побывать у истоков, работать на одной из первых сессий. Хорошо помню, как талантливые, но еще не ограненные таланты прибывали на смотр к команде Михаила Шерешевского. Запомнилось, как, прогуливаясь по набережной, Михаил Израилевич размышлял об эндшпильных пробелах чемпионов и чемпионок. Прошли годы, и эти девочки и мальчики хлынули в элиту российских шахмат. И каждый раз, когда в публикациях мелькает очередной эффектный удар в окончании от наших молодых талантов, мне вспоминается мудрый наставник, который с удивительным тактом, ненавязчиво передавал поколению NEXT свои уникальные знания.
Михаил Шерешевский:
– То, что изменилось в шахматах за 20 лет, мне благодаря общению с людьми в «Сириусе» как-то удалось наверстать. А то, чему учили мы в 70-80 годы прошлого века, мало кто умеет делать сегодня. Слишком большой вал компьютерной информации, за которым не видна суть процессов. Я у всех учеников требую: объясните свое решение словами! Если можете – вам будет легко. Если не можете, то остается только сидеть и считать варианты; но вы же не компьютеры, все равно где-нибудь просчитаетесь.
Что делает в наши дни большинство тренеров? Если выразить это одной фразой, то она будет звучать примерно так: «Компьютер считает, что в этой позиции играть надо так и так». Ну, для этого не надо быть семи пядей во лбу! А нужно понять, какие у человека проблемы, как их следует решать. Где у него сильные стороны, где слабые; как сильные развивать, а слабые подтягивать.
Когда ты сам наблюдаешь за тем, как человек думает, сколько времени на какой ход тратит, то можешь исправить его ошибки. Чтобы стать хорошим тренером, надо досконально разбираться в шахматах самому. Если ты сам не знаешь и не умеешь, то и объяснить не сможешь.
Телефон: 8 (495) 691–03–34
E–Mail: 64magazine@gmail.com